* * *
те же полости
что недавно полнились
плотностью
подставленного плеча
поросли наледью увечья

слизко-скользко ступне
отодранной от порога
вывернутой вовне

в этот раз вы в своём праве
желать мне исчезнуть с глаз —

червю, точащему лаз сквозь чужую почву
носителю вражьего языка
уроженцу страны-пособницы
уголовнику
беглецу

но proszę, прошу
я лишь погощу
пережду в двух шагах от входа
под сводами
где вы крестите ваших детей

рядом с прочими нищими
пропащими и просящими

не мешая таянию свечей
не дыша


* * *
с нашими-то
загрубевшими роговицами
ужели не без разницы —
из расщелин, раковин или иллюминаторов линкоров,
которых глотала вода,
или ещё откуда — подкидывать кверху взгляды?

к точке, где свет, попадая из лёгкого в мягкое,
напоследок, мерцая, позвякивает
—
и проваливается наконец

откуда ни посмотри
ты ли угодно кто
одни и те же видимы дыры воды — просветы —
свешенные канаты
с этого дна на то


* * *
стою на мосту, стою
в обретаемом удивлении
наблюдаю
как уходит по́д ноги вода,
заманиваемая бобиной на дальнем дне

на сблёкшейся плёнке Пины
моей сетчатке
равночувствительных к свету
его отсутствию
тó пишется, что
видимо то
что длится

фраппированными
но упорно движимыми
смутной разгадкой пальцами
шарю в пазухах, нахожу
жму на клавишу перемотки

— всё засвечено и подёрнуто


* * *
мотылька, огарка — мечта:

        выключить свет за полперста до источника света;

        выловить равновесие
        внутренней спеси чресл
        над внешней нездешней пропастью;

        добычей сойти с языка
        за мгновение до разрывного щелчка
        челюстей.

раж мой, дрожь моя, мухоловочка,
сослужи же мне службу точки,
если взмыслю тебя своей:

словно Ильдико, пылка, дика,
впрысни в ночь комету клинка
и — о да, и — о боже, бей!


* * *
мой дом — чья-то крепость
так у нас повелось
в нём, приручённый как горлом кость
пó стенам размазанный, ввинченный запахом по углам
я жду
когда сойдёт изморозь

всё сплю — но отсюда не выспаться, хоть умри

туман войны вползает из-под замершей двери
за дверью, если то не сон, послышивается жизнь
на звук совсем как "та-когда-то-та-когда-то-та"

но вслушиваться чревато
трещит с ней в унисон
очередь автомата


* * *
пинское кладбище
мне, просыпающемуся,
было похлеще площадок песочниц качель

довоенное кладби́ще
было чище и тише
(того же собора даже,
куда то и дело водили в те дни)

и простора там было впору
мне, играющему одному,
по-живому игравшему

порталы могил были заперты о́т мира плитами,
                                                                  мхами за́литыми
кресты и кусты меж крестами
таили меня,
                      притворяющегося другими
тая, проявляли меня,
                      в других претворявшегося

и может быть
      (только кто теперь скажет?)
             мёртвицы и мертвецы
неуваженные
              в сердцах в кулаки сомыкали костистые пальцы

в обиде
что бродил без оглядки живой
            и тогда ещё жизнями кроме своей
                  между мшистыми плитами
по-над ними, однажды отжитыми